Высокий урожай больше не гарантирует прибыль фермеру

Цена урожая перестала измеряться тоннами с гектара. Сегодня она выражается в динамике экспортного паритета, в проценте сора, в глубине обработки и в скорости оборота капитала. На Воронежском форуме предпринимателей зерновой и масличный сектор обсуждались не в категориях достижений, а в параметрах устойчивости. И если сводить итог одной фразой — то он звучит так: урожай стал системным риском.

Сезонный дисбаланс как структурный фактор ценообразования

По оценке генерального директора Института конъюнктуры аграрного рынкаДмитрия Рылько, в текущем сезоне сложилась неоднородная конъюнктурная картина по культурам и регионам. Ячмень остаётся единственной культурой с устойчиво растущей ценой и положительной доходностью. Это объясняется балансом спроса и ограниченным объёмом предложения на внутреннем рынке при сохраняющемся экспортном интересе без жёсткого налогообложения.

В противоположность ему соя демонстрирует классический сценарий перепроизводства. В Центральном федеральном округе выращено 4,6 миллиона тонн, что на один миллион тонн больше ожидаемого объёма. Рылько отмечает, что ещё за полтора-два месяца до окончания уборочной кампании ИКАР прогнозировал падение цен именно из-за избыточного предложения.

Ситуация усугубляется и действием экспортной пошлины в размере 20%. При текущих мировых ценах экспорт сои экономически невыгоден. Это вынуждает производителей реализовывать урожай на внутреннем рынке через переработчиков. Те в свою очередь требуют снижения закупочной цены, поскольку шрот, который является единственным востребованным продуктом переработки, также испытывает давление избыточного предложения. Таким образом, формируется замкнутый контур ценового давления на сырьё без внешнего рыночного сброса.

Подсолнечник, несмотря на отмену прогноза ИКАРа на неурожай, также не обеспечил ожидаемой рентабельности. Основные факторы влияния на ценообразование в текущем сезоне следующие: высокая доля сора, превышающая 10%, снижение масличности, связанное с распространением новых гибридов, низкие переходящие запасы и слабая производственная база в новых регионах. Сочетание этих параметров привело к тому, что даже при достаточном объёме сырья его качество и логистическая доступность ограничили восходящее давление на цены.

Особое внимание Рылько уделяет кукурузе. Несмотря на общий тренд снижения цен по зерновым, в Центральной России зафиксирована грандиозная урожайность на фоне серьёзного неурожая на юге страны. Это создаёт региональный дисбаланс и открывает возможность для экспорта из восточного Черноземья в Иран, где спрос остаётся устойчиво высоким в течение нескольких сезонов. Ценовая траектория кукурузы в значительной мере определяется именно иранскими закупками, что подтверждает зависимость внутреннего рынка от географии внешнего спроса.

Таким образом, сезонный результат нельзя оценивать в агрегате по отрасли. Структурно рынок перешёл от модели «урожай — рост выручки» к модели «урожай — риск дефицита маржи».

Рентабельность как функция скорости капитала и качества операционного цикла

Данные Рылько позволяют сделать вывод, что в текущих условиях рост урожайности не транслируется в рентабельность производства. При увеличении валового сбора происходит одновременное падение цен, что в большинстве случаев компенсирует выгоду от объёма. Исключение составляют культуры с ограниченным предложением или специфическим спросом — например ячмень.

Себестоимость производства при этом продолжает расти под давлением нескольких факторов. Как отмечает Алексей Сапронов, вице-премьер правительства Воронежской области, курирующий сельское хозяйство, стоимость сельхозтехники увеличивается, темпы роста ставок по кредитам опережают инфляцию, а переходящие запасы не обеспечивают достаточной буферной ёмкости. В результате себестоимость продукции приблизилась вплотную к цене реализации.

Сапронов подчёркивает, что финансовая подушка безопасности отсутствует у значительной доли хозяйств. Это создаёт высокую чувствительность к любому внешнему шоку, будь то изменение логистических издержек или коррекция экспортной политики. При этом социальные ограничения не позволяют компенсировать снижение маржи ростом розничных цен на конечную продукцию. Таким образом, уравнение рентабельности сегодня решается не на стороне дохода, а на стороне издержек и структуры капитала.

Ключевое различие между производственным и перерабатывающим звеном заключается в скорости оборота капитала.

Однако и в переработке наблюдается сжатие маржи. По утверждению, в начале 2025 года около 90% предприятий масложировой отрасли зафиксировали убыток. Это связано с изменением стратегии ценообразования. Ранее переработчики закупали подсолнечник в сентябре-декабре, затем складировали и ожидали роста цен на масло. Сегодня такая тактика не работает. Ценовая динамика стала слишком чувствительной к внешним факторам.

Важно отметить, что внутренний рынок подсолнечного масла мал в глобальном масштабе. Его доля в мировом объёме растительных масел составляет около 10%. Следовательно, цены на него определяются не внутренним балансом а конъюнктурой смежных рынков — прежде всего соевого масла в Южной Америке и пальмового масла в Юго-Восточной Азии. Любые изменения в законодательстве Индонезии и Малайзии связанные с биотопливной политикой мгновенно транслируются в ценовую динамику на российском рынке подсолнечника.

Экспортные пошлины как инструмент регулирования или барьер для структурной адаптации

Эксперты единодушны в оценке роли экспортных пошлин. Для сои пошлина в 20%  не выполняет функцию регулирования, она блокирует экспорт полностью. При текущих мировых ценах уравнение экспортной рентабельности не закрывается даже при минимальных логистических издержках. Это приводит к перепроизводству на внутреннем рынке и искусственному снижению закупочных цен. В следующем сезоне, как прогнозирует Рылько, площади под соей будут сокращены, поскольку отсутствует экономически обоснованный маршрут реализации урожая.

Аналогичная логика применима и к другим культурам. Пошлина перестаёт быть инструментом гибкого регулирования и превращается в жёсткий структурный ограничитель. Она не сглаживает цикличность, а усиливает её амплитуду, стимулируя перепроизводство в одни сезоны и дефицит в другие. Это снижает предсказуемость инвестиционных решений и увеличивает системный риск для всех участников цепочки.

Алексей Сапронов указывает, что в таких условиях государство несёт ответственность за обеспечение минимальных условий финансовой устойчивости аграрного сектора. Поскольку рост цен на конечную продукцию социально недопустим, а себестоимость продолжает расти, единственным рычагом остаётся господдержка. Однако её эффективность зависит от точности адресации. Субсидирование убытков не решает проблемы — необходимо снимать барьеры, которые создают эти убытки.

Один из таких барьеров — отсутствие стимулов для глубокой переработки. В масложировом сегменте основная маржа традиционно формируется на стадии производства масла. Жмых и шрот считаются побочными продуктами со слабой добавленной стоимостью. Однако как отмечают эксперты, рост маржи возможен за счёт диверсификации ассортимента, в частности производства лецитинов и протеиновых добавок. Эти продукты имеют устойчивый спрос на фармацевтическом и пищевом рынках и не подвержены колебаниям цен на базовое сырьё. Проблема в том, что инвестиции в такое производство требуют долгосрочной стабильности регуляторной среды, которой сегодня нет.

Таким образом, экспортная пошлина сегодня работает не как инструмент балансировки внутреннего рынка, а как фактор дестабилизации. Она усиливает зависимость от глобальных ценовых трендов, снижает гибкость производителей и переработчиков и сужает пространство для структурной адаптации. В этих условиях, как констатирует Сапронов, господдержка перестаёт быть дополнительной опцией — она становится необходимым условием функционирования отрасли.